Неточные совпадения
Хлестаков (продолжая удерживать ее).Из любви, право из любви. Я так только, пошутил, Марья Антоновна, не сердитесь! Я готов на коленках у вас просить
прощения. (Падает на колени.)
Простите же,
простите! Вы видите, я на коленях.
— Ну, разумеется, — быстро прервала Долли, как будто она говорила то, что не раз думала, — иначе бы это не было
прощение. Если
простить, то совсем, совсем. Ну, пойдем, я тебя проведу в твою комнату, — сказала она вставая, и по дороге Долли обняла Анну. — Милая моя, как я рада, что ты приехала. Мне легче, гораздо легче стало.
Он не думал, что тот христианский закон, которому он всю жизнь свою хотел следовать, предписывал ему
прощать и любить своих врагов; но радостное чувство любви и
прощения к врагам наполняло его душу.
У всех домашних она просила
прощенья за обиды, которые могла причинить им, и просила духовника своего, отца Василья, передать всем нам, что не знает, как благодарить нас за наши милости, и просит нас
простить ее, если по глупости своей огорчила кого-нибудь, «но воровкой никогда не была и могу сказать, что барской ниткой не поживилась». Это было одно качество, которое она ценила в себе.
— Знаю и скажу… Тебе, одной тебе! Я тебя выбрал. Я не
прощения приду просить к тебе, а просто скажу. Я тебя давно выбрал, чтоб это сказать тебе, еще тогда, когда отец про тебя говорил и когда Лизавета была жива, я это подумал.
Прощай. Руки не давай. Завтра!
— Эх, батюшка! Слова да слова одни!
Простить! Вот он пришел бы сегодня пьяный, как бы не раздавили-то, рубашка-то на нем одна, вся заношенная, да в лохмотьях, так он бы завалился дрыхнуть, а я бы до рассвета в воде полоскалась, обноски бы его да детские мыла, да потом высушила бы за окном, да тут же, как рассветет, и штопать бы села, — вот моя и ночь!.. Так чего уж тут про
прощение говорить! И то
простила!
— Прислал письмо из Нижнего, гуляет на ярмарке. Ругается, просит денег и
прощения. Ответила:
простить — могу, денег не дам. Похоже, что у меня с ним плохо кончится.
— Надо! Он велит смириться, — говорила старуха, указывая на небо, — просить у внучки
прощения.
Прости меня, Вера, прежде ты. Тогда и я могу
простить тебя… Напрасно я хотела обойти тайну, умереть с ней… Я погубила тебя своим грехом…
— Ну, я у вас прошу
прощенья, хотите? Ну,
простите меня!..
— Катюша! Я пришел к тебе просить
прощения, а ты не ответила мне,
простила ли ты меня,
простишь ли ты меня когда-нибудь, — сказал он, вдруг переходя на ты.
И стал он вдруг, глядя на них и любуясь, просить и у них
прощения: «Птички Божии, птички радостные,
простите и вы меня, потому что и пред вами я согрешил».
А я пойду
прощения просить: «
Простите, добрые люди, бабу глупую, вот что».
Простить хотелось ему всех и за всё и просить
прощения, о! не себе, а за всех, за всё и за вся, а «за меня и другие просят», — прозвенело опять в душе его.
Не
прощения вашего хочет: «Меня нельзя
простить», — он сам говорит, а только чтоб вы на пороге показались…
— За то и любила тебя, что ты сердцем великодушен! — вырвалось вдруг у Кати. — Да и не надо тебе мое
прощение, а мне твое; все равно,
простишь аль нет, на всю жизнь в моей душе язвой останешься, а я в твоей — так и надо… — она остановилась перевести дух.
Я пошел с тем, чтобы
простить, если б он протянул мне руку,
простить и
прощения просить!
Твоею дружбой не согрета,
Вдали шла долго жизнь моя.
И слов последнего привета
Из уст твоих не слышал я.
Размолвкой нашей недовольный,
Ты, может, глубоко скорбел;
Обиды горькой, но невольной
Тебе
простить я не успел.
Никто из нас не мог быть злобен,
Никто, тая строптивый нрав,
Был повиниться не способен,
Но каждый думал, что он прав.
И ехал я на примиренье,
Я жаждал искренно сказать
Тебе сердечное
прощеньеИ от тебя его принять…
Но было поздно…
— Не смеешь! Если б ты попросил
прощения, я, может быть,
простила бы, а теперь… без чаю!
— Для тебя только, моя дочь,
прощаю! — отвечал он, поцеловав ее и блеснув странно очами. Катерина немного вздрогнула: чуден показался ей и поцелуй, и странный блеск очей. Она облокотилась на стол, на котором перевязывал раненую свою руку пан Данило, передумывая, что худо и не по-козацки сделал, просивши
прощения, не будучи ни в чем виноват.
— Вот что, мамаша, кто старое помянет, тому глаз вон. Ничего больше не будет. У Симы я сам выпрошу
прощенье, только вы ее не растравляйте. Не ее, а детей жалею. И вы меня
простите. Так уж вышло.
— И правда, — резко решила генеральша, — говори, только потише и не увлекайся. Разжалобил ты меня… Князь! Ты не стоил бы, чтоб я у тебя чай пила, да уж так и быть, остаюсь, хотя ни у кого не прошу
прощенья! Ни у кого! Вздор!.. Впрочем, если я тебя разбранила, князь, то
прости, если, впрочем, хочешь. Я, впрочем, никого не задерживаю, — обратилась она вдруг с видом необыкновенного гнева к мужу и дочерям, как будто они-то и были в чем-то ужасно пред ней виноваты, — я и одна домой сумею дойти…
— А то, что вы
прощаете ее, — потому что она без этого
прощенья жить не может, и сейчас наложила было на себя руки и хотела утопиться.
Нет; для этого прекрасного создания было какое-то бесконечное наслаждение
прощать и миловать; как будто в самом процессе
прощения Алеши она находила какую-то особенную, утонченную прелесть.
— Нет, Наташа, мне, мне надо у твоих ног лежать до тех пор, пока сердце мое услышит, что ты
простила меня, потому что никогда, никогда не могу заслужить я теперь от тебя
прощения!
Это история женщины, доведенной до отчаяния; ходившей с своею девочкой, которую она считала еще ребенком, по холодным, грязным петербургским улицам и просившей милостыню; женщины, умиравшей потом целые месяцы в сыром подвале и которой отец отказывал в
прощении до последней минуты ее жизни и только в последнюю минуту опомнившийся и прибежавший
простить ее, но уже заставший один холодный труп вместо той, которую любил больше всего на свете.
Она просила
прощенье у отца, он сказал, что не сердится, но она видела, что он был оскорблен и в душе не
простил ее. Махину она не хотела говорить про это. Сестра, ревновавшая ее к Махину, совсем отдалилась от нее. Ей не с кем было поделиться своим чувством, не перед кем покаяться.
Ну, и подлинно повенчали нас в церкви; оно, конечно, поп посолонь венчал — так у нас и уговор был — а все-таки я свое начало исполнил: воротился домой, семь земных поклонов положил и
прощенья у всех испросил: «
Простите, мол, святии отцы и братья, яко по нужде аз грешный в еретической церкви повенчался». [Там же. (Прим. Салтыкова-Щедрина.)] Были тут наши старцы; они с меня духом этот грех сняли.
Шибко рассердился тогда Иван Савич на нас; кои потом и
прощенья просили, так не
простил:"Сгиньте, говорит, с глаз моих долой!"И что ж бы вы думали? какие были «заведения» — и ранжереи, и теплицы, и грунтовые сараи — все собственной рукой сжег!"
— И хоть бы он раскаялся! хоть бы он понял, что отца обидел! Ну, сделал пошлость — ну, и раскайся! Попроси
прощения!
простите, мол, душенька папенька, что вас огорчил! А то на-тко!
— А хоть бы и так — опять-таки он не прав. Попросил раз
прощенья, видит, что папа не
прощает, — и в другой раз попроси!
Один из них, говорили потом, попросил
прощения, и он тотчас
простил его.
— Да; вот, как видите, все съел, — утверждал дьякон, кусая в растерянности ноготь на своем среднем пальце, и вдруг, повернувшись, сказал: — Ну-с, затем прошу
прощения, что обеспокоил,
прощайте!
Князь Тарханов мне сказал, что сам уверен в правдивости Хаджи-Мурата и что Хаджи-Мурат не сомневается в том, что Шамиль никогда его не
простит и велит казнить, несмотря на обещанное
прощение.
— И
прощать нечего! Да разве я прошу
прощенья? — волновался Матвей Савельев.
— «
Прости»! Но к чему вам мое
прощение? Ну, хорошо, положим, что я вас и
прощу: я христианин, я не могу не
простить; я и теперь уже почти вас
простил. Но решите же сами: сообразно ли будет хоть сколько-нибудь с здравым смыслом и благородством души, если я хоть на одну минуту останусь теперь в вашем доме? Ведь вы выгоняли меня!
Она знала за сутки, что должна умереть, и поспешила примириться с своею совестью: вдруг ночью разбудили Сонечку и позвали к мачехе; Александра Петровна при свидетелях покаялась в своих винах перед падчерицей, просила у нее
прощенья и заклинала именем божиим не оставить ее детей; падчерица
простила, обещала не оставить их и сдержала обещанье.
— Голубчик, Порфир Порфирыч…
прости, ради Христа, на нашем глупом слове! — умолял Брагин, хватая гостя за руки. — Хочешь, при всех на коленках стану у тебя
прощенья просить!.. Порфир Порфирыч!..
О, что сказали вы?.. Нет сил, нет сил,
Я так был оскорблен, я так уверен был…
Прости,
прости меня, о боже — мне
прощенье.
Восмибратов.
Прощения просим!
Прощай, барин сердитый! Петр, пойдем, (Уходит; за ним Петр и Карп.)
— Нет, выслушай меня еще минуту. Ты видишь, я перед тобою на коленях, но не
прощения пришел я просить — ты не можешь и не должна
простить меня, — я пришел тебе сказать, что друг твой погиб, что он падает в бездну и не хочет увлекать тебя с собою… А спасти меня…нет! даже ты не можешь спасти меня. Я сам бы оттолкнул тебя… Я погиб, Таня, я безвозвратно погиб! Татьяна посмотрела на Литвинова.
Все это проходит передо мною как во сне. И при этом прежде всего, разумеется, представляется вопрос: должен ли я был просить
прощения? — Несомненно, милая тетенька, что должен был. Когда весь жизненный строй основан на испрошении
прощения, то каким же образом бессильная и изолированная единица (особливо несовершеннолетняя) может ускользнуть от действия общего закона? Ведь ежели не просить
прощения, так и не
простят. Скажут: нераскаянный! — и дело с концом.
Изгнанный из театра перед уходом на донские гирла, где отец и братья его были рыбаками, Семилетов пришел к Анне Николаевне, бросился в ноги и стал просить
прощенья. На эту сцену случайно вошел Григорьев, произошло объяснение, закончившееся тем, что Григорьев
простил его. Ваня поклялся, что никогда в жизни ни капли хмельного не выпьет. И сдержал свое слово: пока жив был Григорий Иванович, он служил у него в театре.
Потом она расплакалась, упрекала жениха в подозрительности, довела его до того, что он же сам начал просить у нее
прощения, и потом она его, как слабое существо,
простила, обняла, поцеловала, и еще поцеловала, и столь увлеклась своею добротою, что пробыла у Долинского до полуночи.
Саша. Да, пора уходить.
Прощай! Боюсь, как бы твой честный доктор из чувства долга не донес Анне Петровне, что я здесь. Слушай меня: ступай сейчас к жене и сиди, сиди, сиди… Год понадобится сидеть — год сиди. Десять лет — сиди десять лет. Исполняй свой долг. И горюй, и
прощения у нее проси, и плачь — все это так и надо. А главное, не забывай дела.
Ах, Зина, я не прошу у тебя
прощения, я и поминать не хочу о том, что было, — потому, Зиночка, потому, что хоть ты, может быть, и
простила меня, но я сам никогда себе не
прощу.
— Ну вот!.. Разве это не разговор? «
Прости», «за мысли», — чтоб черт нас побрал, мы только и делаем, что друг у друга
прощения просим. И этого не надо, Василий, уверяю тебя, никому до этого нет дела. Не обижайся, Вася, я, честное слово, люблю тебя… Постой, идем ближе, поют!
— Нет уж, видно, никак нам не избавиться, чтобы не просить
прощения.
Прости меня, Вася.
Но тут поняла и она, что нет и у нее
прощения и не будет никогда — и сама смерть не покроет оскорбления, нанесенного ее чистому, материнскому лону. И только Саша, мальчик ее, в одну эту минуту жестокого сознания возрос до степени высочайшей, стал сокровищем воистину неоцененным и в мире единственным. «В нем
прощу я отца», — подумала она, но мужу ничего не сказала.
— Прошедшему нет ни суда, ни порицания. Если это была любовь — она не нуждается в
прощении; если это было увлечение — то… пусть и этому
простит бог, давший вам такую натуру. Вот вам моя рука, Истомин, в знак полного
прощения вам всего от всей нашей семьи и… от ней самой.
У Маши вырвали палку и заставили просить у Григория
прощения. Ребенок стоял перед Григорьем и ни за что не хотел сказать:
прости меня. Мать ударила Машу рукою, сказала, что высечет ее розгою, поставила в угол и загородила ее тяжелым креслом.